Bruno Robert des Douets

Un petit avant-goût de la traduction d'Ombres et lumière par Grigori Kaoustov.

Заунывный звук свистка разорвал полумрак. К величайшему облегчению пассажиров состав тронулся, еще несколько секунд вагоны сотрясала нервная дрожь, но постепенно и она осталась в прошлом. Поезд плавно набирал скорость, и пассажиры спального вагона начали наконец готовиться ко сну.

Павел посмотрел на родителей. По их лицам было видно, что отправление поезда принесло им облегчение, но ненадолго, потому что каждая стоянка вновь заставляла их нервничать: их судьба все еще висела на волоске.

В купе Олугиных царило молчание, все сидели на своих местах и, похоже, не спешили укладываться. Почти четыре часа они прождали отправления состава, по каким-то неведомым причинам застрявшего на станции Верещагино. Все это время многочисленные пассажиры в страхе ожидали появления вооруженных отрядов, которые могли снять с поезда любого.

Ветра-безнадеги гуляли по потрепанным землям Святой Руси. Павел Иванович Олугин размышлял о будущем своей семьи: смогут ли они, в надежде вновь зажить мирно и достойно, найти более дружелюбный край, чем тот, из которого они бежали.

Уставившись в окно, Павел смотрел куда-то вдаль, но не видел ничего, кроме бесформенных теней. В отражении на стекле он также мог наблюдать за своими попутчиками, тускло освещенными единственной мерцающей лампочкой. Казалось, не ровен час, и она совсем потухнет.

В таком неверном освещении силуэты сестер и родителей казались Павлу фантомами из некой параллельной вселенной. Елена, например, виделась ему полупрозрачным бестелесным призраком. В падавшем сверху свете черты ее лица выделялись излишне резко. Девочка сидела, развернувшись лицом к окну. Она заметила, что брат смотрит на нее, и, задержав на несколько мгновений взгляд на его отражении, грустно улыбнулась. Их прежняя жизнь осталась в прошлом. Навсегда. От нее не осталось ничего, кроме эфемерных воспоминаний.

В надежде приободрить сестру Павел улыбнулся в ответ. «Что же готовит им будущее? Неужели, — подумал Павел, — тот налет грусти, что заметил он в больших серых глазах сестры, никогда больше их не покинет? Неужели прежняя яркость ее светлых локонов больше не вернется?»

В шестнадцать лет совсем непросто покидать родную страну, оставляя, как Елена, всех друзей и не имея ни малейшей надежды когда-либо увидеть их вновь. Может быть, их младшей сестре будет немного проще. Обладательнице задорной улыбки, рыжеволосой Евгении, было всего четырнадцать, и ее поразительно живые, бледно-голубые с сиреневым отливом глаза почти не растеряли веселого блеска.

Павел надеялся, что в свои девятнадцать лет ему хватит духа и он сумеет поддержать своих родных в очень трудное для всех них время. Очевидно, что его отцу, Ивану Олеговичу, в пятьдесят пять будет весьма сложно найти работу, да еще и в чужой стране. Всю жизнь он прослужил на императорской почте, причем на достаточно высоких должностях, но, к сожалению, больше ничего не умел. Их мать, Екатерина Васильевна, полностью отдала себя воспитанию детей, поэтому Павел с большим трудом мог себе представить, что его матушка будет зарабатывать себе на жизнь, прибираясь в чужих домах. Она была женщиной совершенно иного круга. Свет снова задрожал, лампочка погасла, но через несколько мгновений загорелась снова. Павел сбился с мысли, но скоро опять погрузился в раздумья. «По крайней мере, — размышлял он про себя, — у нас есть одно преимущество: мы все хорошо говорим по-французски». Такова была традиция, господствовавшая во многих семействах Петрограда и его окрестностей. Однажды язык может нам пригодится. Ах, если бы они ехали во Францию! Именно в этом и состояла их главная проблема... Они направлялись в абсолютно противоположную сторону.

— Я с ног валюсь от усталости, — возвестила Екатерина Васильевна, — не заправить ли нам постели?

В соседних отделениях почти все уже улеглись, некоторые даже завесили вход в надежде хоть как-то отгородиться от других.

— Уже первый час, — сказал ее супруг, возвращая часы в нагрудный карман своего жилета, — нам всем следует отдохнуть. Завтра будет долгий день.

Дни сменялись нескончаемой монотонной чередой, казалось, что путешествие будет длиться вечно. На каждой остановке Олугины с любопытством разглядывали окрестности. Чаще всего на перронах не было никого, кроме крестьян, продававших за несколько копеек фрукты и овощи со своего огорода да рыбу, выловленную в соседнем пруду, иногда ломти сыру.

Несколько раз они с беспокойством замечали конных красноармейцев, мелькавших за ограждением станции, на которой стоял их состав, но, к вещему облегчению всех пассажиров, поезд, не задерживаясь, оправлялся дальше. Верховые были одеты неряшливо, головные уборы некоторых были увенчаны криво вырезанными красными звездами.

Хуже всех были, без сомнения, агенты ЧК, но разбойников с большой дороги следовало опасаться прежде всех прочих: ходили слухи, что они обчищали беглецов, забирая все драгоценности, которые те везли с собой на продажу, зачастую зашив их в подкладки.

Екатерина, впрочем, решила использовать другой способ перевозки. Она испекла простые с виду пирожки, но вместо начинки в некоторые их них она положила драгоценные камни и золотые или серебряные рубли. Сами Олугины с легкостью могли распознать пирожки с секретом, поскольку на них были выдавлены всего две пересекающиеся линии, а не четыре, как на обычных. Единственным недостатком такого тайника была его недолговечность — время от времени приходилось выпекать новую партию: через три дня пирожки засыхали до такого состояния, что их требовалось немедленно съесть. Но делать это следовало с особой осторожностью, ведь было бы весьма глупо проглотить аметист или рубин. Камни тихонько убирались в какой-нибудь карман, где и лежали до того времени, как снова стать начинкой. В составе эшелона шли несколько переоборудованных теплушек, где, помимо всего прочего, стояли печки, на которых можно было готовить. Если стоянка была достаточно долгой, Екатерина Васильевна и Лена пекли новые партии «ценных» пирожков. Иногда в теплушки можно было попасть и на перегонах, тогда женщины готовили прямо на ходу. Самое главное — как можно незаметнее поместить драгоценности в тесто.

Nina sortit de la petite aérogare, à Simferopol, en se félicitant de son choix vestimentaire. Il faisait vraiment chaud ! C’était même étouffant.

Se frayant un passage au milieu de gens venus chercher des passagers, la jeune femme essaya de chasser, le sourire aux lèvres, un essaim de chauffeurs de taxi qui s’étaient jetés sur elle en offrant leurs services. Ils la suivirent avec insistance en rabattant singulièrement leurs prix. Finalement, ce fut elle qui fixa le sien, plus raisonnable, et finit par en choisir un parmi ceux qui lui paraissaient dignes de confiance. Il fallait juste se contenter d’une Jigouli largement amortie, mais cependant propre et bien entretenue.

S’ils avaient su qu’il s’agissait d’un officier du FSB !

Vêtue d’un haut de soie grège à manches extra courtes accompagné d’une jupette en mousseline aux effets vaporeux – dans les tonalités prune – elle était coiffée d’un chapeau de paille à large bord. Avec ça, Nina portait des chaussures à hauts talons, ce qui lui allongeait sensiblement la silhouette. Une paire de lunettes à vastes verres achevait de lui donner des airs de top model italien, ce qui, là-bas, paraissait plutôt banal. En Crimée se trouvaient tant de jolies filles et leur mise aurait tout autant mérité de s’afficher sur quelque couverture, au rayon des revues féminines !

Une fois sa valise à roulettes enfournée dans le coffre, elle s’installa sur la banquette arrière en regrettant de ne pas y voir de ceintures de sécurité.

— Combien de temps pour être à destination ? demanda-t-elle au chauffeur alors qu’il s’installait à son volant.

— Normalement, moins de deux heures ! Il faudra juste éviter les embouteillages. On va prendre un raccourci, ça permet de contourner Simferopol. On y va ?

Le jeune homme actionna le contact et démarra le moteur. En même temps, l’autoradio se mit à diffuser ce qui semblait être une chanson populaire au style oriental.

En écoutant la radio, Nina considérait distraitement quelques icônes en miniature ornant le tableau de bord. Elles étaient fixée grâce à des magnets. Un contraste étonnant par rapport à la musique ! Au milieu, Saint André semblait à l’honneur et cela lui rappela que ce saint homme avait évangélisé ces contrées, probablement en partant de l’antique Chersonèse, à présent Sébastopol.

— Ils me protègent ! assura le chauffeur en la regardant dans son rétroviseur.

En tout état de cause, il avait probablement remarqué ce que sa passagère observait.

La Jigouli roula de la sorte un bon moment dans la direction de l’agglomération, d’abord au long d’une large avenue, puis dans des quartiers périphériques où la chaussée laissait visiblement à désirer. Le taxi se mit à zigzaguer nerveusement, passant carrément à gauche à plusieurs reprises. Il fallait tout le talent du pilote et son sens de l’observation pour éviter chaque fois les multiples nids de poule.

À l’arrière, Nina se trouvait violemment bousculée de droite à gauche et se surprit à songer aux icônes. Elle n’avait pas reçu de ses parents la moindre initiation religieuse et se demanda si, vraiment, cela pouvait fournir un lien spirituel et, pour tout dire, avoir le moindre effet concret.

Soudain, sortant d’un virage, un camion Gaz apparut dans l’autre sens. Ils étaient précisément sur la gauche. Elle cria, s’en remit d’instinct à Saint André. Le chauffeur avait instantanément braqué, passant de l’autre côté de la chaussée, malgré les trous, dans un concert de coups de klakson enragés.

— C’est pas passé loin ! fit remarquer le conducteur en s’essuyant le front de la main.

— On n’est pas à cinq minutes près ! lui répondit sa passagère aussitôt, la voix blanche.

Était-ce en raison du temps, lourd ? Était-ce à cause de la situation, Nina s’aperçut qu’elle ruisselait de sueur.

Ils sortirent enfin de la ville et la Jigouli poursuivit son chemin sur un axe principal. Au bout d’un moment, Nina remarqua, près d’un carrefour, un panneau directionnel annonçant « Bakhtchissaraï 22 km, Sébastopol, 80 km ». On allait dans la bonne direction !

Dans le lointain se profilaient fugitivement des lueurs. À l’horizon, le ciel était d’encre. Un éclair éblouissant zébra soudainement les nues.

— C’était à prévoir ! Il faisait vraiment trop chaud ! fit remarquer le conducteur.

Devant eux, le ciel était en train de se charger d’énormes cumulus et la nuit s’étendait de plus en plus vite. Un autre éclair illumina les environs, puis un autre !

Un spectacle absolument dantesque était en train de commencer sous leurs yeux, véritable superproduction façon cinémascope ! En partie couverts par le bruit du moteur, on ne percevait preque pas les roulements de tonnerre.

Une goutte d’eau claqua sur le pare-brise. Une autre la suivi quelques secondes après. D’autres tombèrent un peu plus tard, un peu plus nombreuses et puis, soudain, ce fut l’averse. Un vrai déluge ! Immédiatement, les balais d’essuie-glace entrèrent en action, vitesse maximale, et la Jigouli ralentit brutalement. La visibilité devenait presque nulle. Un vrai mur d’eau se dressait devant, dans les faisceaux des phares.

On fit ainsi plusieurs kilomètres, au pas ! Cela jusqu'à ce qu’apparaissent à travers le rideau de pluie deux feux luminescents rouges. Un camion !

— Ce sera plus facile ! avoua le chauffeur, un peu soulagé. Nous le suivrons tranquillement.

Heureusement, la précipitation s’estompa quelque peu. La visibilité s’améliora d’autant. Le taxi reprit peu à peu de la vitesse.

— Quel orage ! observa la voyageuse. Un vrai spectacle !

— On s’en passerait bien ! lui répondit l’homme.

Il était visiblement rassuré. Ce qui gênait, désormais, c’était l’éblouissement des phares amplifié par la réverbération sur le goudron mouillé de la route.

Heureusement, vingt minutes après, tout avait disparu ! La route était désormais sèche et les étoiles apparaissaient dans un somptueux ciel d’été.

Moins d’une heure après, la Jigouli se garait dans une rue de Sébastopol, à proximité de l’état-major de la flotte russe de la Mer Noire et de la cathédrale des quatre amiraux.

Nina paya le taxi, prit sa valise et se dirigea vers une porte en tôle un peu rouillée, contrôla le numéro, puis sonna.

La porte s’ouvrit, laissant paraître un visage interrogateur. Une femme, assez peu maquillée, mais portant des vêtement dernier cri !

— Nina Ogareva, je suppose !

L’arrivante acquiesça. Son hôtesse indiqua d’un geste de la main qu’elle pouvait entrer. Nina lui donnait la quarantaine.

— Avez-vous fait bon voyage ?

Elle lui raconta l’impromptu de l’orage.

— Entrez donc ! invita la maîtresse de maison.

Extrait de La Mer Noire était si bleue ! , début du chapitre 19.

La Mer Noire était si bleue !  forme le dernier opus de la « Trilogie russe » dont le premier volet est publié dans la collection « Signe de Piste » aux éditions Delahaye. Sa rédaction est en cours d'achèvement. Le second de ces romans qui s’intitule Les survivants de Sébastopol doit sortir à l'automne.

La « trilogie russe » évoque cent ans d’Histoire de la Russie dont les soubresauts les plus terribles ont été traversés par des jeunes et des adolescents qui s’y sont trouvés happés. Chaque histoire est indépendante des autres, cependant, un fil rouge relie les trois romans. Bien que cela s'adresse à de jeunes lecteurs, il n'y a pas d'âge pour y trouver de l'intérêt.

- Ombres et lumière

- Les survivants de Sébastopol

- La Mer Noire était si bleue !